Позиция которую занимает децизионизм Шмитта не так очевидна в свете полит.теологии. Для простоты можно выделить условно "католическую" и "мессианскую" (или римскую и еврейскую) версии теологии. Цель первой - удержание статус кво, традиция, иерархия, анти-милленаризм; вторая - мессианская, направленная на разрыв традиции; коротко: катехон vs мессия. Понятие о католицизме как силе обратившей яд первоначалного мессианского христианства в строгую полит. структуру можно найти у Морраса; Ш говорит о церкви как институте противостоящем пониманию христианства как частного дела (с.144 Полит.теологии). Конечно, власть церкви легитимна, т.к. является репрезентацией божественной, - само это понятие находится в центре статьи "римский католицизм" и противопоставляется неразличимым здесь либерализму и социализму, редуцирующим политику к экномической посюсторонности.
Важно, что эта совр. власть без репрезентации формулируестя Шмиттом как "точка неразличимости между диктатурой и анархией" (с.121)! Разведение этой пары в "Полит.теологии" возможно только с т.зрения отношения к решению, но обе эти позиции одинаковы чужды идее репрезентации и соотв. легитимации.
Очевидно, Ш симпатизирует идее Кортеса о том, что в трудные времена не до обоснования легитимности власти, необходимо действие - тут и всплывает знаменитый суверен который решает о чрезв.положении, и диктатура противопоставляется анархии. В пределе такой диктатор-спаситель оказывается скорее неожиданным и чудесным мессией (или по крайней мере его пророком), чем авторитетным - и легитимным! - катехоном. Ш т.о. можно рассматривать как проповедника разрыва традиции, пусть и подающегося как формально инструментального, вписанного в него. Неудивительно, что от диктатора требуется быть не катехоном, удерживающим порядок изнутри него, но пророком, от которого ждут чуда избавления от беспорядка в порядке, пусть и новом пусть и через беспорядок. Недаром Ш подчеркивает роль исключения, которое "объясняет все", а ЧП прямо объявляет секулярной версией теологического чуда (с.57).
Возвращаясь к текущей ситуации думаю можно сказать, что в терминах Ш имеющаяся власть является именно той экономически детерминированной смесью диктатуры и анархии из "Римского католицизма" - причем здесь "диктатура" не имеет положительного для Шмитта "Полит. теологии" оттенка чуда, но обозначает лишь не политическую и не репрезентативную природу этой власти.
Важно, что эта совр. власть без репрезентации формулируестя Шмиттом как "точка неразличимости между диктатурой и анархией" (с.121)! Разведение этой пары в "Полит.теологии" возможно только с т.зрения отношения к решению, но обе эти позиции одинаковы чужды идее репрезентации и соотв. легитимации.
Очевидно, Ш симпатизирует идее Кортеса о том, что в трудные времена не до обоснования легитимности власти, необходимо действие - тут и всплывает знаменитый суверен который решает о чрезв.положении, и диктатура противопоставляется анархии. В пределе такой диктатор-спаситель оказывается скорее неожиданным и чудесным мессией (или по крайней мере его пророком), чем авторитетным - и легитимным! - катехоном. Ш т.о. можно рассматривать как проповедника разрыва традиции, пусть и подающегося как формально инструментального, вписанного в него. Неудивительно, что от диктатора требуется быть не катехоном, удерживающим порядок изнутри него, но пророком, от которого ждут чуда избавления от беспорядка в порядке, пусть и новом пусть и через беспорядок. Недаром Ш подчеркивает роль исключения, которое "объясняет все", а ЧП прямо объявляет секулярной версией теологического чуда (с.57).
Возвращаясь к текущей ситуации думаю можно сказать, что в терминах Ш имеющаяся власть является именно той экономически детерминированной смесью диктатуры и анархии из "Римского католицизма" - причем здесь "диктатура" не имеет положительного для Шмитта "Полит. теологии" оттенка чуда, но обозначает лишь не политическую и не репрезентативную природу этой власти.
Комментариев нет:
Отправить комментарий